Неточные совпадения
Затем счесал гребенкой со щетки выпавшие волосы,
свернул их в комок, положил в пепельницу, зажег спичку, а когда волосы, затрещав,
сгорели — вздохнул.
Райский, мокрый,
свернув зонтик под мышкой, как бесполезное орудие, жмурясь от ослепительной молнии, медленно и тяжело шел в
гору по скользкой грязи, беспрестанно останавливаясь, как вдруг послышался ему стук колес.
Чем более мы углублялись в
горы, тем порожистее становилась река. Тропа стала часто переходить с одного берега на другой. Деревья, упавшие на землю, служили природными мостами. Это доказывало, что тропа была пешеходная. Помня слова таза, что надо придерживаться конной тропы, я удвоил внимание к югу. Не было сомнения, что мы ошиблись и пошли не по той дороге. Наша тропа, вероятно,
свернула в сторону, а эта, более торная, несомненно, вела к истокам Улахе.
От места нашей стоянки до Арму, по словам проводников, было 3 дня хода. Но можно сократить расстояние, если пересечь иманскую петлю напрямик
горами. Тогда можно выйти прямо к местности Сянь-ши-хеза, находящейся ниже Арму по течению на 50 км. Ввиду недостатка продовольствия сокращение пути теперь было особенно важно. Удэгейцы обещали проводить нас до того места, где нужно было
свернуть с Имана.
Я видел, что она хочет зачем-то замять наш разговор и
свернуть на другое. Я оглядел ее пристальнее: она была видимо расстроена. Впрочем, заметив, что я пристально слежу за ней и в нее вглядываюсь, она вдруг быстро и как-то гневно взглянула на меня и с такою силою, что как будто обожгла меня взглядом. «У нее опять
горе, — подумал я, — только она говорить мне не хочет».
Она
свернула с шоссе и поскакала по узкой, неторной дорожке, которая действительно как будто направлялась к
горам. Санин поскакал за нею.
— Фрау Леноре старательно и туго
свернула платок в маленький-маленький клубочек, точно она хотела заключить в него все свое
горе.
Незаметно для себя Мерцалов очутился в центре города, у ограды густого общественного сада. Так как ему пришлось все время идти в
гору, то он запыхался и почувствовал усталость. Машинально он
свернул в калитку и, пройдя длинную аллею лип, занесенных снегом, опустился на низкую садовую скамейку.
Марьяна, пообедав, подложила быкам травы,
свернула свой бешмет под головы и легла под арбой на примятую сочную траву. На ней была одна красная сорочка, то есть шелковый платок на голове, и голубая полинялая ситцевая рубаха; но ей было невыносимо жарко. Лицо ее
горело, ноги не находили места, глаза были подернуты влагой сна и усталости; губы невольно открывались, и грудь дышала тяжело и высоко.
А господь его ведает, вор ли, разбойник — только здесь и добрым людям нынче прохода нет — а что из того будет? ничего; ни лысого беса не поймают: будто в Литву нет и другого пути, как столбовая дорога! Вот хоть отсюда
свороти влево, да бором иди по тропинке до часовни, что на Чеканском ручью, а там прямо через болото на Хлопино, а оттуда на Захарьево, а тут уж всякий мальчишка доведет до Луёвых
гор. От этих приставов только и толку, что притесняют прохожих да обирают нас, бедных.
— Ага, — кричит, — жив, божий петушок! Добро. Иди, малый, в конец улицы,
свороти налево к лесу, под
горой дом с зелёными ставнями, спроси учителя, зовут — Михаила, мой племяш. Покажи ему записку; я скоро приду, айда!
Свернув трубкою воскраия одежд, безумцы глумились над еврейск<им> возницею и восклицали смехотворно: «Жид, жид, ешь свиное ухо!..» Летопись
Гор<юхинского> Дьячка.)
Я подошел к окну. Звон колокольчика быстро приближался, но сначала мне видно было только облако пыли, выкатившееся как будто из лесу и бежавшее по дороге к стану. Но вот дорога, пролегавшая под
горой, круто
свернула к станции, и в этом месте мы могли видеть ехавших — прямо и очень близко под нами.
Уж стал месяц бледнеть, роса пала, близко к свету, а Жилин до края леса не дошел. «Ну, — думает, — еще тридцать шагов пройду,
сверну в лес и сяду». Прошел тридцать шагов, видит — лес кончается. Вышел на край — совсем светло, как на ладонке перед ним степь и крепость, и налево, близехонько под
горой, огни
горят, тухнут, дым стелется и люди у костров.
Ночь, в самом деле, чудо как хороша! Величавы и спокойны
горы, прекрасные в своем могучем великолепии. Кура то пропадает из виду, то появляется, — отливающая лунным серебром, пенистая, таинственная и седая, как волшебница кавказских сказаний. Военно-грузинская дорога осталась позади. Мы
свернули в сторону и через полчаса будем на месте, — на новом месте, среди новых людей, к которым так неожиданно заблагорассудилось забросить меня капризнице судьбе.
Когда несли мы тебя на крутую
гору, и затем по знойной и пыльной дороге, вдруг
свернули в тенистый парк, словно вошли в райский сад; за неожиданным поворотом сразу глянула на нас своими цветными стеклами ждавшая тебя, как ты прекрасная, церковь.
Прямо от юрты мы
свернули на реку Тепты, придерживаясь ее левого берега, но вскоре по маленькому ключику стали подыматься в
горы.
Тогда удэхеец круто
свернул в сторону и очень быстро спустился с
горы в долину Садомабирани.
Поэтому я
свернула в
горы и углубилась в них, стараясь все же держаться направления почтового тракта.
Машина заворчала, плавно сорвалась с места и покатила к шоссе. Там
свернула влево от города и помчалась в
горы.
Не спеша, они сошли к мосту, спустились в овраг и побежали по бело-каменистому руслу вверх. Овраг мелел и круто
сворачивал в сторону. Они выбрались из него и по отлогому скату быстро пошли вверх, к
горам, среди кустов цветущего шиповника и корявых диких слив. Из-за куста они оглянулись и замерли: на шоссе, возле трупов, была уже целая куча всадников, они размахивали руками, указывали в их сторону. Вдоль оврага скакало несколько человек.
Запад уже не
горел золотом. Он был покрыт ярко-розовыми, клочковатыми облаками, выглядевшими, как вспаханное поле. По дороге гнали стадо; среди сплошного блеянья овец слышалось протяжное мычанье коров и хлопанье кнута. Мужики, верхом на устало шагавших лошадях, с запрокинутыми сохами возвращались с пахоты. Сергей Андреевич
свернул в переулок и через обсаженные ивами конопляники вышел в поле. Он долго шел по дороге, понурившись и хмуро глядя в землю. На душе у него было тяжело и смутно.
Другой, не долетевши до льда, на
горе себе шею
свернет, а три дурака хоть и справили резака, да вынырнуть не сумели: пошли осетров караулить.
Свернули влево и стали подниматься на Змеиную
Гору, острым мысом врезавшуюся в Оку. Меж низких ореховых и дубовых кустов пестрели иван-да-марья, алели вялые листья земляники. Было тепло, и душно, и тоскливо. И все больше болела голова. Из кустов несло влажным теплом, кожа была липка от пота.